Шрифт:
Закладка:
– Я хотел бы заплатить за обеды.
И дал ему конверт, попросив никому об этом не рассказывать. Внутри лежал чек на 50 000 долларов. Я рассказал вам об этом по двум причинам. Во-первых: это трогательная история. И во-вторых: я верю в то, что долги нужно возвращать. Если кто-то помог вам, помогите им, когда представится возможность: в таких вопросах не существует срока давности, и вовсе не обязательно возвращать долги деньгами. Благодарность и внутренний рост идут рука об руку.
За три года, проведенных в Гарварде, Библиотека юридического факультета стала для меня настоящим раем. Ведь именно там я нашел замечательные книги и мудрость в решениях таких выдающихся судей, как Бенджамин Натан Кардозо[8], Лёрнед Хэнд[9] и Оливер Вендел Холмс[10]. Много лет спустя я повесил их фотографии над столом в своей первой адвокатской конторе. Когда же один из приглашенных судей заметил, что эти столпы правосудия смотрят на меня сверху вниз, я ответил, что на самом деле, это я смотрю на них снизу вверх. Не бойтесь чужого величия – вдохновляйтесь им.
В Гарварде я иногда подрабатывал репетитором. Но потом услышал о правительственной программе, участникам которой, при условии, что они работают на профессоров, давали стипендию. Сначала я обратился к Паунду, но он мне отказал. Тогда я пошел к другому профессору, Шелдону Глюку. Он был единственным преподавателем по криминологии, а я как раз хотел работать в этой сфере. Первым делом он спросил, во сколько это ему обойдется. Я же ответил, что ему это ничего не будет стоить, и он согласился.
Так я и стал его ассистентом. Глюк хотел написать книгу о зверствах немецкой агрессии, и моим первым заданием стало краткое изложение всех книг Библиотеки Гарвардского университета, в которых шла речь о военных преступлениях. Вероятно, это задание изменило мою жизнь. После войны, когда армейское командование обратилось к Глюку, который в те годы консультировал Пентагон, он посоветовал им связаться со мной, и меня взяли на работу.
Я и представить не мог, что окончу юридический факультет. Когда разразилась война, Джеймс Лэндис, наш декан, написал в военкомат письмо с просьбой дать мне отсрочку, чтобы я мог закончить семестр. Он сказал, что я подаю огромные надежды. По окончании семестра я отправил домой все книги и учебные материалы, потому что со дня на день ждал повестки. Но ее все не было. Тогда мама сказала:
– Бен, возвращайся к учебе, когда ты им понадобишься – тебя призовут.
Мысль о том, что я в любой момент могу оказаться на фронте, омрачила последние два года учебы. Тетради пестрели каракулями, потому что я не верил, что успею закончить университет. Я не посещал занятия по налогообложению, хоть они и были обязательными. Не покупал учебников, ведь они были толстыми и дорогими. И конечно же в итоге я провалился на экзаменах. Но несмотря на это смог разбогатеть благодаря познаниям в юриспруденции. С тех пор я пожертвовал Гарварду и Музею Холокоста миллионы долларов. Надеюсь, это поможет вам представить, чего можно добиться своими силами.
Глава четвертая
О жизни:
Верный путь прямым не бывает
О нападении Японии на США в бухте Перл-Харбор я услышал по радио, сидя за столом на чердаке. Гитлер уже захватил большую часть Европы и вместе с союзниками объявил Америке войну. Все мои знакомые готовы были пойти на фронт добровольцами. Я потратил немало времени, пытаясь попасть в нужный мне род войск. Флот я даже не рассматривал, потому что перспектива утонуть не вызывала у меня восторга, к тому же в морские пехотинцы меня бы не взяли из-за маленького роста. Поэтому я написал письмо в Военное министерство и, указав, что владею французским, венгерским, идишем, немецким и испанским, предложил себя в качестве будущего разведчика. Думал, если меня научат обращаться со взрывчаткой и перебросят в немецкий тыл во Франции, то я смогу подрывать железнодорожные пути и линии связи. Я уже представлял, как все организую: переоденусь монахиней и буду гладко бриться, ходить в облачении и всюду ездить на велосипеде. Но мне ответили, что в военной разведке могут служить только те, кто являются гражданами США на протяжении пятнадцати лет, а с тех пор как отец подал документы, прошло всего четырнадцать. Я попытал счастье с военно-воздушными силами, потому что уж там если тебя сбили, то шансов выжить мало, но они сказали, что с моим ростом я не дотянусь до педалей самолета. Тогда я решил стать штурманом, но мое чувство направления оставляло желать лучшего, и меня выпроводили со словами:
– Бен, если тебе прикажут бомбить Берлин, ты долетишь до Токио.
А десантники так и вовсе сказали, что меня унесет ветром.
Сразу же по окончании учебы я явился в военкомат Бронкса. Один из сотрудников рассказал мне, что и сам много лет назад учился в Йеле на юриста, но, когда разразилась Первая мировая, ушел на фронт, стал летчиком и потерял в бою ногу. В университет он так и не вернулся и сильно жалел об этом. Но, прочитав то самое письмо гарвардского декана с просьбой об отсрочке, твердо решил, что не позволит мне повторить его судьбу. Если бы не он, все могло сложиться иначе.
Благодаря работе на профессора Глюка, я многое знал о нацистской агрессии и планах по созданию концентрационных лагерей. Он входил в группу юристов из оккупированных стран, которые еще во время войны начали собирать доказательства нацистских преступлений. Но армия США, руководствуясь бесконечной мудростью, отправила меня на фронт в звании рядового зенитной артиллерии, о которой я совершенно ничего не знал.
Начало службы выдалось безрадостным. Меня назначили оператором в 115-й зенитный артдивизион, но ни оперировать, ни стрелять я так и не научился. Моим главным противником была не немецкая, а американская армия, где, как выяснилось, многое зависит от звания.
Меня посылали на самую грязную работу: я протирал унитазы, чистил вонючие выгребные ямы и драил кастрюли и сковородки. А пол приходилось подметать так часто, что к пятому разу я готов был использовать метлу совсем не по назначению. Подготовка проходила на базе Кэмп-Дэвис, в штате Северная Каролина, и всякий раз, когда я очень вежливо давал понять
